Спектакль или любое художественное произведение создаётся для того, чтобы в нём сказать, в него уложить, через него открыть самое необходимое и самое главное. И если художник, артист или писатель начинает объяснять, что да про что, — значит, тайна воплощения не состоялась, и уходят весь смысл и значение самого действия художника. А вот про историю создания роли, спектакля, про совпадения или закономерные случайности в этой самой истории, я, ах, как люблю слушать, читать. А сегодня хочется самой рассказать. Именно в год великого Праздника — 75-летия Победы! И в этом же году — 100 лет со дня рождения выдающегося уральского кинорежиссёра Ярополка Леонидовича Лапшина. И еще 2020-й — год знаменательных дат участников этой истории, которые случайно или закономерно совпали с большими датами. Итак, про Театр, про Войну, про мечты, про духи и «Варшавскую мелодию»...

«Есть такая старинная песенка «Comme le monde est petit». («Как мал этот мир!»). Л. Зорин «Варшавская мелодия».

– Здравствуйте! Моя фамилия Лапшин! Я бы хотел пригласить вас...

Я тут же увидела себя крупным планом в настоящем Кино! А из трубки: «У меня есть мечта»... Я уже обдумывала, как освободить время для съёмок... «Мечта поставить театральный спектакль!». И тут я слетела с облаков вдребезги...

Театральная история не припоминает удачные спектакли, поставленные кинорежиссёрами. Увы. Театр богат прежде всего условностью... Скажет герой «лес» — и зритель видит лес... не обязательно ставить деревья на сцене. Использование театрального пространства, динамика переходов и т. д. — все это требует именно сценического мышления, владения бездонными театральными выразительными средствами. Многие спектакли, поставленные именитыми кинорежиссёрами, не выдерживали в афише даже одного сезона. Очень хорошо помню своё горькое разочарование в тот момент....

— Но если вы откажетесь, то мне ставить не с кем... и моя мечта не сбудется...

Всё смешалось в моей голове: как я могу отказаться работать с легендой уральского кино? Бред, но как я хочу сейчас отказаться работать с ним именно в театре! Ой, но если откажусь, тогда у «легенды» мечта не сбудется! Ах, если бы это было кино, тогда бы сбылась моя мечта...

Этот телефонный звонок прозвучал в моей квартире... Боже, даже не верится, 17 лет назад! 17 лет «Варшавская мелодия» ещё идёт в Камерном театре при полных залах! Счастье какое!

Ярополк Леонидович репетировал, нисколько не изменяя своей профессии кинорежиссёра. У меня порой было полное ощущение, что моя мечта сбылась, и я на съемочной площадке. Этакое театральное кино. Ну, во-первых, перед началом репетиций мы разбили тарелку. В кино есть такая традиция разбивать тарелку об камеру. Ярополк Леонидович разбил об сцену. Кусочки разобрали себе на память. Все как в кино. Репетиции проходили тоже специфически:

«Здесь будет крупный план»...

«Тааак, Гельция прошла сюда и...вышла из кадра!»

«Здесь не монтируется... Хорошо, когда уйдёте, сразу появитесь в другом платье! Почему никого нет на сцене?»

«— Я переодеваюсь»...

«Тааак, хорошо, пока вы меняете костюм, тут надо пустить натуру... а её нет. Так-так, опять не монтируется. Этот ваш театр... ерунда полная! Собирайте свои бебехи, едем к нам!»

Геля: Букет создается выдержкой!...Мне это понравилось.

Виктор: Марочное вино хранится много лет. Его выдерживают в дубовых бутах. Дубовый бут придает ему благородство.

Дома у Лапшиных обязательно накрывался стол. Щедро. Хрустальные бокалы, рюмочки, фарфоровые чашечки... Потом начинались эти дивные беседы, разговоры, обязательно всё с юмором, с подсечкой... Такую атмосферу могут создавать далеко не все люди. У меня было такое чувство, что я снялась в каком-то фильме из детства и сейчас смотрю его, чёрно-белый и широкоформатный. Эти интонации, эти длинные предложения. Всё это начиняло будущий спектакль точными нюансами и необходимой атмосферой, про которую в книжках не прочитаешь. Я как-то спросила: «Ярополк Леонидович, у вас столько званий, наград... а какая самая дорогая?». Он ответил очень серьёзно, как бы заглядывая в самую глубь своей души: «Самая дорогая награда в моей жизни — это моя жена!».

Лариса Николаевна — необыкновенно глубокого ума и тонкого вкуса женщина. Верный и надежный соратник Ярополка Леонидовича. Но что самое удивительное было в этих людях — редкая скромность в оценке своих достижений, себя... Я никогда не слышала даже намека на хвастовство! При такой яркой биографии, — абсолютное отсутствие высокого мнения о себе! Это для них было неприличным! Понимаете? НЕПРИЛИЧНЫМ!

Хотя, однажды Ярополк Леонидович с гордостью похвалился, что... увёл Ларису Николаевну у другого и женился!

Виктор: Сперва надо выяснить, что такое счастье.

Геля: Счастье то, что не выясняют. Его чувствуют кожей.

Факт рождения спектакля — это такое непонятное, необъяснимое таинство... Порой бывают упоительные репетиции, замечательные отношения с партнёрами, с режиссёром, с художником, а спектакль, ну, не случается. Вроде бы, всё по школе да с выдумкой. А получается, как чеховский Тригорин говорит: «Всё только мило и талантливо — больше ничего». А бывает, все рушится в хлам, без просвета, и потом из пепла начинает появляться, чего и сам не ожидал... Перед самой премьерой «Варшавской мелодии» было полное ощущение, что премьеры не будет никогда! Всё валилось, не склеивалось...

С ужасом думая, что делать с уже «проданными» спектаклями, Наталья Юльевна Павлова (зам. директора по театру Музея писателей Урала) умоляющим голосом сказала: «Если выйдете и просто проговорите этот прекрасный зоринский текст, то будет хорошо!»... Сегодня мы всё это вспоминаем с юмором. Уже много лет у спектакля есть свой постоянный зритель. Кто-то смотрел три раза, кто-то пять, а есть те, кто каждый год открывает свой театральный сезон нашей «Варшавской» с самой её премьеры. Но тогда нам всем было не до смеха. Очень долго Ярополк Леонидович искал и пробовал артистов на роль Виктора. И не один «сложил голову» до премьеры. Как говорит моя героиня Геля: «Исчез. Как это... испарился». И я тоже в какой-то период работы начинала падать духом. Хотелось просто сбежать...

Геля: О, трагическая русская душа. Она сразу ищет драму.

И вот, собрав свои вещички, я пустилась в бега... Спускаюсь к выходу, а там... стоит директор Камерного театра Лидия Александровна, сама Худякова! С букетом цветов!

— Это вам!

— Спасибо. До свидания.

— Посмотрите в окно. Как всё цветёт!

— Да. Я видела.

— Нет-нет, вы посмотрите!

Лидия Александровна виртуозный человековед! Не поверите, но, по-светски поговорив о погоде, я, умиротворенная, вернулась в театр! С букетом цветов!

А когда очередной «Виктор» положил свою роль на стол и закончил тем самым репетицию, Лидия Александровна, как всегда, с идеальной причёской и в туфельках на тонкий чулок, (ну, прямо как в кино — модельные чёрные туфли по белому снегу!), элегантно накинув шубку на плечи, повела нас с Ярополком Леонидовичем... в музей! И в буквальном смысле слова поместила нас в XIX век. Очень увлекательно, живо рассказывала о судьбе хозяина этого дома Дмитрия Наркисовича Мамина-Сибиряка, о музейных экспонатах, о прошлом времени... Потом был тут же накрыт стол и устроено чаепитие с разговорами о жизни, о писателях, об авторе пьесы Леониде Зорине, о самой пьесе... Вот так достойно и красиво продолжилась репетиция!

Геля: «Ах, Витек... У поляков такая душа. Там для всего найдется местечко».

Поиски актёра на роль Виктора шли. Чтобы не останавливать репетиционный процесс, я занялась своей ролью. Стоило мне обмолвиться, что собираюсь найти возможность пообщаться с поляками, как на следующий же день Ярополк Леонидович сам нашёл их и договорился о встрече, благодаря такому оперативному действию, я познакомилась с президентом польского общества «Полярос», музыкантом, знающей и любящей родную культуру Мариной Лукас. Ну, прямо, то, что мне надо! Современная, энергичная, элегантная женщина охотно бросилась мне переводить, рекомендовать, объяснять. Марина Петровна дала мне настоящее сокровище — пластинки с записями знаменитых польских певиц того времени. Помню, что принесла эту пачку домой к Ярополку Леонидовичу и Ларисе Николаевне. У них был проигрыватель, что сейчас большая редкость. Был накрыт стол и устроены вечёрки под польские мелодии с милым пшеканьем. Одна из них очень пронзительно звучит в нашем спектакле! Замечательная находка!

Геля: Везде и всюду границы, границы пространства, границы государств, границы наших сил...только наши надежды не имеют границ.

Еще одно очень яркое событие в моей жизни — знакомство с польской католичкой сестрой Мирославой Влодарчик. Siostra Мирослава, как её называют по-польски, католическая монахиня, светлый, радостный, дивный человек. Сколько времени, терпения и внимания она подарила русской артистке! Как искренне и щедро делилась историями своей семьи, детства. У меня тогда не было диктофона, и я, к удивлению сестры Мирославы, притащила огромный магнитофон. Записывала беседы, песни, рассказы. Она помогала мне ювелирно расставить в каждом слове польский акцент, уточняла характерную интонацию.

Ах, да как же много общего у наших народов! Радостно было, например, открытие, что известная у нас песня, которую пел в фильме «Юность Максима» Борис Чирков, «Крутится вертится шар голубой» есть и у поляков! Gdzie jest ta ulica, / gdzie jes ten dom, / gdzie jest ta dziewczyna / со kocham ją? И мотив тот же! Эта песня вошла в спектакль. Поём хором. Витек на русском, а Гельция на польском. Очень точная находка! ...

Тысячу лет назад наши народы единой веры раскололись на католиков и православных. «Границы, границы»...

Геля: «Я просила тебя не говорить о войне, а сама не могу забыть её ни на минуту...»

Много лет нашу «Варшавскую мелодию» ставили в репертуаре на 9 мая, День Победы. Мы все знаем, как эти майские дни пропитаны священным духом. И вот ты погружаешься в море слёз, радости, боли, страха, счастья, горечи и благодарности и просто живешь в зоринской истории про русского солдата и польскую девушку, которые прошли по этой страшной войне. Знаете, на сцене даже слышно, как в зале плачут... Да. А когда спектакль ставят в субботу, то по времени он совпадает с воскресной службой в Храмена-Крови. И вот есть такая сцена, где Геля с Витеком выходят на балкон (крупный план, балкон театрально условный!), молча смотрят на звёзды и думают о жизни... И в это время начинают звонить колокола храма, и звон слышен в театре на сцене... Так совпадает. Да, такое бывает.

В Польше есть те, кто свято бережёт память и памятники нашим советским воинамосвободителям. Но есть и те, кто их рушит. Им нужна другая, более удобная для них история.

Конечно же, я с волнением готовилась к разговору с сестрой Мирославой про войну.

У неё мама пережила страшное время в Польше, оккупированной фашистами. Мой папа освобождал Польшу от этих фашистов. Так совпало. Рядовой Николай Замараев участвовал в боях на Сандомирском плацдарме, освобождал города Польши Сандомир и Жешув в 1944 году. Папа тогда был совсем юным, ушёл на фронт добровольцем, как и многие мальчишки, прибавив себе года. Служил в 3-й гвардейской танковой армии на танке Т34. Автоматчиком. Он говорил: «Все автоматчики смертниками были». Там же, в Польше, был ранен. В разведке нос к носу столкнулся с немцем, таким же безусым мальчишкой, как и он сам. Долго перепуганно смотрели друг на друга. Немец выстрелил и ранил. И тогда наш солдат выстрелил и убил того...

Сегодня в Польше День освобождения от фашистов не празднуют. Кроме тех, кто ещё помнит весь этот ужас. А в боях за освобождение Польши погибло более 600 тысяч советских солдат! Для нас этот День Победы святой навсегда...

В последние годы жизни полковник Замараев девятого мая, как и многие наши ветераны Великой Отечественной, которые уже не выходили из дома, поднимался с постели, надевал мундир, ордена, медали и при полном обмундировании приветствовал Парад в честь Победы у телевизора! Все так же, со слезами на глазах, вспоминал тех, кто заплатил своими молодыми жизнями и за польскую свободу... Иван, Федор, Женя, Андрей, Петр, Михаил, Артемий... До последних своих дней помнил ту страшную войну и того рыжего немецкого мальчишку... Да. Солдат с войны не возвращается... никогда.

Я попросила сестру Мирославу записать мне молитву на польском. Она прочитала «Отче наш». Господи, ведь так понятно каждое слово без перевода, у нас же общий славянский язык, у нас так много общих песен, и эта самая главная христианская молитва, слово в слово, — общая! Наши семьи пережили общее горе, страшную войну. И откуда же берутся такие глухие к правде, которые сносят и оскверняют памятники освободителям, клевещут, стремясь стереть Вечную память?!

«Отче наш» на польском языке я выучила. И эта молитва звучит в спектакле!

Гельция: «Zeby bylo elegancko» «Чтобы было элегантно»!

Этой фразы в пьесе нет. Но она есть в спектакле. Я её взяла из рассказа Мирославы. Поляки очень ценят и подмечают элегантность во всем и всегда. Полячка никогда не будет носить порванные чулки. Будет голодать, но чулки купит и хорошие духи. Должна быть всегда элегантна! Да, женщины, они такие... Моя бабушка рассказывала, как они с моей мамой после войны тоже отказывали себе в еде, чтобы на сэкономленные деньги купить духи «Красная Москва»! Тогда это были самые модные, самые элегантные! Геля повторяет в пьесе: «Каждая женщина — королева! Это надо понимать раз навсегда!» Специально для «Варшавской мелодии» я купила флакон духов «Красная Москва». А позже узнала, что «родное» название этих духов «Любимый букет императрицы»! Созданы к 300-летию дома Романовых. Представляете, это ж настоящие королевские духи! Да, такое совпадение...

Геля: Ну вот мы и встретились с тобою, Витек!

Виктор: Послезавтра мы уезжаем!

Надо признаться, думала, и этот Витек «уедет». А вот и нет. Он дошёл до самой премьеры! Валерий Прусаков. Искренне могу сказать, что это настоящий соратник, боевой товарищ. Он прошёл весь этот сложный путь рядом. Тащил со мной в театр тайно сделанного снеговика! А когда я разревелась из-за разбитого вдребезги купленного мною для спектакля хрусталя, тут же достал из своей сумки «запасной набор», он тоже приготовил, на всякий случай! Понимаете, когда партнёр с тобой на одной волне, когда есть бережное отношение и внимание к мелочам — в этом культура и профессионализм! Каждый спектакль не был повтореньем. Валера всегда предельно сосредоточенно готовится к спектаклю, за что я очень ему благодарна! Ведь нас на сцене только двое. Если один позволит себе быть «налегке», второй просто рухнет под тяжестью. Конечно, у нас бывают «разборки», замечания и пожелания друг другу, но все это только обогащает следующий спектакль. И мне кажется, что наша «Варшавская» с годами становится лишь точнее, интереснее, плотнее. В театральных кругах говорят, что спектакль должен жить лет пять, не больше. Может быть... А может быть и так, что «Букет создается выдержкой! Тогда будет дивное послевкусие»! Возраст? В театре это вещь условная. Это не кино. И в театральной истории есть немало тому примеров...

Да, а снеговика режиссёр тогда утвердил! Не зря мы его тащили по летним городским улицам на удивление прохожим!

Театральная постановка «Варшавская мелодия» по пьесе Леонида Зорина — последняя творческая работа кинорежиссёра Лапшина. Известие о смерти Ярополка Леонидовича мы получили в день спектакля. Так совпало. Да. И такое бывает. В тот вечер спектакль был очень тяжёлым. Зал аплодировал стоя. Разглядываю фотографии, сделанные Юрием Шептаевым, который и спектакль вёл как художник по свету, и как-то умудрялся сделать эти замечательные редкие фотографии. Добрые и светлые воспоминания. Я чувствую огромную благодарность за этот бесценный подарок для меня: «Здравствуйте! Моя фамилия Лапшин! Я бы хотел пригласить вас... У меня есть мечта — поставить в театре «Варшавскую мелодию»!

Народная артистка России Светлана Замараева

Статья в журнале «Культура Урала»